Спертый воздух был насквозь пропитан алкогольными парами, которые словно начали плавно оседать на всех предметах интерьера: и кипы бумаг, и книги в тяжелых переплетах, и склянки странной формы, и чей-то пробитый в виске череп сально блестели и казались липкими на ощупь. На полке, криво приколоченной к стене, стояли три толстые свечи, непонятно зачем горевшие — в окно, пускай и заляпанное до невозможности, ярко били лучи света. Видимо, свечи нужны были для придания обстановке таинственности и мрачности, но со своей задачей они не справлялись.
- Ну так что мы решили?
Ашаад прикрыл глаза с таким видом, будто у него внезапно разболелась голова. На самом деле, он просто пользовался возможностью хотя бы пару секунд не смотреть на развалившегося за столом бородача, деловито постукивающего пальцами по подлокотнику своего «трона» - огромного кресла, которое в эту комнату наверняка заносили по частям; полностью бы оно в дверной проем просто не пролезло.
- Нам не нужны попутчики.
- Значит, карты вам тоже не нужны, - человек хлопнул в ладоши и принялся увлеченно стаскивать с опухшего мизинца своей левой руки медный перстень. Ката втянул воздух носом и услышал, как хрустят кости его грудной клетки. Видимо, вздох получился слишком яростным.
А все оттого, что этот стандартный набор из трех фраз за весь долгий и очень напряженный разговор прозвучал по меньшей мере раза четыре. Диалог словно был зациклен и неспешно прокручивался, словно колесо телеги. Бородача это нисколько не беспокоило, зато коссит уже на третьем «обороте» почувствовал что-то неладное, но, тем не менее, не найдя способа разорвать этот порочный круг, он продолжал отвечать по накатанной.
- Карты — единственное, что нас интересует, - с расстановкой произнес кунари, крестом сложив руки на груди. Эти переговоры были войной на истощение, которую ему вести приходилось и до этого, и сейчас он сдаваться был не намерен. Одно только было непонятно: первый, кому надоест повторять одно и то же, будет считаться выигравшим или проигравшим?
- Они идут только в комплекте с нашим человеком, который заодно уладит вам все проблемы с... нашими кораблями, плавающими в тех водах.
Коротышка, отпустив кольцо, которое так и не пожелало слезать с пальца, взял лежащее рядом с ним перо и стал ковырять им под ногтями, по-прежнему не поднимая глаз на Ашаада. Видимо, из-за страха или, например, из-за ощущения своего скорого поражения. Во всяком случае, так хотелось думать самому Ашааду.
- Мы справимся без помощи «вашего человека». И в океане, и на острове.
- Какая жалость, что нам это.. - бородач негодующе пискнул, хватаясь за нечаянно уколотый палец, - невыгодно!
Как бы ни был упрям рогатый, он понимал, что слово «невыгодно», звучащее из уст таких людей, является чем-то вроде окончательного вердикта, с которым спорить бесполезно. Особенно, когда ты находишься не на своей территории, и за спиной у тебя стоит как минимум двое маленьких, но отважных головорезов, судорожно мусолящих рукояти кинжалов.
Видимо, ради столь необходимых координат острова действительно придется терпеть навязанных спутников.
- Кто этот человек?
Поняв, что разговор сошел с мертвой точки, толстяк встрепенулся и засиял, точно светлячок в ночи. Задрав голову, он взглянул косситу прямо в глаза и радостно ответил:
- Понятия не имею.
- Ложь, - рявкнул кунари, шагнул к столу и оперся на него, сталкивая ворох исписанного пергамента на пол. Бумажный царь, оказавшись лицом к лицу с рогатым клиентом, у которого глаза, казалось, вот-вот нальются кровью, быстро пораскинул мозгами, оценивая ситуацию, поерзал на троне и примирительно улыбнулся.
- Ладно-ладно, знаю, но что толку от этого? Хороший там человек. Просто замечательный. Вам обязательно понравится плыть... с ней, - он скосил глаза в огромную книгу перед собой, беззвучно шевеля губами, нашел какую-то строчку и после этого резко перевернул страницу, с невозмутимым видом откашливаясь в кулак. Ката прочитать имя (а там был именно список имен) не успел — для него книга лежала вверх ногами и сориентироваться в ней было весьма сложно. Но и одно-единственное коварное уточнение «с ней» сеяло в душе сомнение и раздражение: человеческая глупость воистину не знала границ. До чего ж надо отчаяться и опуститься, чтобы пускать женщин на корабли и, более того, использовать их в качестве своих «деловых представителей»?
- Вряд ли она вернется к вам живой, - Ашаад выпрямился и отступил назад. Тон у него был почти что равнодушный, зато вид — сердитый.
- Советую не пытаться убить, утопить или обратить ее в этот ваш.. как там его? Кун. Это плохо заканчивается.
Как и всякий адекватный слушатель, Ката насторожился, но вскоре вновь расслабился и едва заметно ухмыльнулся. Ну-ну. Плохо заканчивается. Кем бы ни была эта важная персона, но однажды споры с Кун — если они и впрямь есть — плохо закончатся именно для нее.
- Нам нет до нее дела, - кунари, впрочем, слегка слукавил, - но там, куда мы направляемся, нет места женщинам. Тем более, вашим.
- У-у... ошибаетесь.
Пиратский казначей, крякнув, присвистнув и почесав пером за ухом, еще раз протянул: «Жестоко ошибаетесь», и с довольным видом принялся составлять договор.

Денеримский порт был переполнен людьми и кораблями. А еще чайками и сетками с рыбой. Но пахло здесь лишь свежестью океана, его бескрайними просторами, и свободой, которую он несет. Солнце уже давно встало и осветило далекие горные пики, выглядывающие из-за крыш высоких деревянных домов.
Нетерпеливо прохаживаясь взад-вперед по сходне пришвартованного к берегу небольшого кунарийского корабля (на разведческие и исследовательские миссии дредноут запрягать смысла не было), Ашаад время от времени бросал пристальные взгляды в толпу. Он не имел ни малейшего представления, как выглядит этот пресловутый «их человек»; он до сих пор знал лишь то, что это должна быть «она», но от этого легче не становилось: барышень в порту было немало, и все они были одинаково далеки от образа закоренелой морячки. Впрочем, никто и не говорил, что она таковой будет. Ката просто надеялся, что у этих господ, владеющих картами, осталась хоть капля совести и они так настойчиво подсовывали ему в попутчики не какую-нибудь престарелую полную даму. А такое вполне могло быть: у людей очень странное чувство юмора.
Подкинув в воздух инструмент наподобие долота, кунари замер, вглядываясь в лица людей; затем, словив долото, обернулся и пожал плечами в ответ на немой вопрос товарища, наблюдающего за портом с борта корабля.
- Я слышал, что у их женщин принято опаздывать.
Проходящие мимо усатые рыбаки, услышав речь на кунлате, испуганно шарахнулись в сторону.
Оставалось надеяться, что вынужденная спутница сама найдет нужное судно — благо, кунари было легко отличить от остальных посетителей порта.
Ну давай, покажись, неведомая зверушка, с которой шутки плохи.

Есть такое странное чувство, когда какое-то несомненно очень важное воспоминание вертится на задворках разума, и все никак не решается переступить его порог и вспомниться окончательно. Ты силишься крепко схватить его за хвост, но ничего не выходит, и ты, растерянный и удрученный, получаешь полное право считать себя родственником золотой рыбки.
Так вот: у Ашаада этого чувства не было, ведь слишком сложно было мгновенно не узнать лица той, что только что смело вышла из топчущейся на пристани толпы. К тому же, у кунари замечательная память... и особенно хорошо в ней отпечатываются личности, хотя бы единожды кравшие Том Кослуна.
- Доброе утро?
Свирепо раздув ноздри, коссит конвульсивно дернулся, заткнул за пояс долото, которое все еще держал в руках, и вперил мутный взгляд в стоявшего перед ним «врага народа». Кажется, в Киркволле этот враг ухмылялся точно так же. И не зря — ведь тогда ей все сошло с рук, как сходит, наверняка, всегда. Получается, бородач был не так уж и неправ, говоря о том, что с этой «помощницей» связываться — гиблое дело. Но как же он ошибался, когда обещал, что с ней будет приятно плыть!
И если ее приветствие было вопросом, то стоило бы ответить «нет». Однако это, скорее всего, было именно приветствием и ничем больше, а потому Ката не нашелся, что еще ответить, кроме односложного:
- Да.
Внешне он при этом почти не изменился, и создавалось такое ощущение, что сегеронец просто не понял, что ему сказали — настолько каменная, непрошибаемая гримаса застыла у него на лице. Кунари пару секунд безотрывно разглядывал пиратку, и заодно — тубус на ее плече, представлявший не меньшую, чем она сама, ценность. Все это время Ката надеялся, что кто-нибудь из стоявших позади товарищей добавит еще хоть слово, но те, по-видимому, решили оставить его на растерзание безумной ривейнской деве, под шумок предательски удалившись выполнять корабельные дела.
Шумно выдохнув, Ката потупил взор и в приглашающем жесте протянул руку вперед, молча предлагая черноокой пройти на корабль. Коссит почувствовал, как при этом нервно дрогнули его пальцы. Каждая мышца была напряжена до предела, силясь вынести губительное присутствие человека, совершившего такое количество непростительных преступлений против народа Кун. Каждая фибра души была сконцентрирована на страстном желании стереть эту чудовищную ухмылку с лица пиратки.
Но мечтать, как говорится, не вредно.
Как-то громко и по-волчьи щелкнув зубами от бессильной злобы, Ашаад быстро поднялся по сходне вслед за будущей попутчицей. Он прекрасно слышал, как за спиной у него по толпе, внимательно наблюдавшей за этой полу-немой сценой, пронеслась волна горестных вздохов и перешептываний.
- Сожрут там бедную девку, ой сожрут!
Хотелось обернуться и сказать, что она сама кого угодно сожрет и не подавится, а с кем не справится, того доест Защитница Киркволла, но толку в споре с безмозглой толпой кунари не видел.
Вместо этого он, едва успев взойти на борт, крепко схватил пиратку за плечо и резко развернул ее к себе лицом. По одной лишь мимике коссита, пышущего плохо скрытым гневом и похожего сейчас на большую темно-серую грозовую тучу, можно было понять, что он не собирается говорить ничего хорошего.
- Если твои... хозяева, - он прошипел это слово, вложив в него все то презрение, на которое только был способен, - думают, что после всего, что произошло, подсылать к нам именно тебя — это забавно, то они заблуждаются.
Нехотя выпустив из жесткой хватки хрупкое девичье плечо, Ката продолжил значительно тише, но все еще напряженно чеканя слова.
- А ты глупа, настырна и алчна, раз согласилась на их предложение. Деньги, полученные за эту работу, не окупят тех бед, которые принесет тебе и нам это «сотрудничество». Ты даже никого с собой не взяла! - на самом деле, если бы пиратка привела с собой кого-то из своей команды, он брюзжать бы меньше не стал, просто сменил бы повод для упреков на совершенно противоположный. - Много ли пользы принесешь одна ты? Мы не собираемся ничего красть, а ты только это и умеешь.
Странно, но чем дольше Ашаад отчитывал несчастную обладательницу крайне порочной души, тем уравновешеннее становился он сам, находя в себе силы побороть заполнявшее сердце негодование. Но спокойствия никогда много не бывает, да и грехов за сегодняшней жертвой нравоучений водилось больше, чем за кем-либо.
- Еще и прячешься за чужие спины, когда наступает пора отвечать за свои поступки. Подумай сейчас хотя бы о свой участи, безответственный ребенок. Базалит-ан не сможет защитить тебя в этот раз.
Кунари отступил немного назад и задумчиво провел ладонью по мачте. Едва ли его последние слова звучали как угроза, по крайней мере, явная. Скорее, как нейтральное пожелание, напоминание или предупреждение, одним из потайных смыслов которого было что-то вроде «Сейчас мы с тобой делать ничего не собираемся, но кто знает, что будет потом».
Впрочем, его лицо через секунду вновь потемнело и сделалось крайне серьезным и в высшей степени недовольным.   
- У тебя есть последний шанс отдать карты и убраться обратно к своему разбойничьему сброду. Существовать вашей разлагающейся общине под громким именем «Армада Удачи» осталось недолго, - относительно недолго. Кунари, разумеется, был уверен, что пиратский флот рано или поздно падет под натиском дредноутов его народа, но подозревал, что этот процесс может затянуться, - но явно дольше, чем тебе, если продолжишь нарываться на неприятности.
Послышался громкий грохот затаскиваемой на судно сходни. От неожиданности Ашаад аж бросил короткий взгляд в сторону порта, на который сам себе пару минут назад пообещал больше не глядеть: вид Денерима успел осточертеть за то время, пока приходилось в нем находиться, ожидая отплытия. Палуба под ногами протяжно скрипнула и покачнулась. Корабль уже отчаливал.
- Самый последний шанс.
Было бы, пожалуй, даже любопытно поглядеть на то, как лихо пиратка допрыгнет до начавшей отдаляться от них пристани. Или не допрыгнет. Так было бы еще любопытней.

Сколько же было бесстыдства в этих бездонных медовых глазах, обладательница которых так и не собралась никуда уходить. По правде говоря, кунари, искренне считавший свое предложение выгодным и даже заманчивым, решил, что обязательно бы им воспользовался, будь он на месте пиратки (представить такое, к слову, было невероятно сложно), а потому был оскорблен в лучших чувствах, когда оно оказалось отвержено.
Что за неблагодарность.
Сердито засопев, Ката поймал себя на желании замахать на гостью руками, приговаривая «кыш» и выпроваживая ее, как настырную чайку, усевшуюся на борту корабля и внаглую рассматривающую всех, кто на нем находится, попутно ища, чем бы тут поживиться. Впрочем, на то, что хотя бы такой примитивный метод подачи информации сработает в общении со столь упертой особой, надеяться вновь не приходилось.
Уголки косситских губ едва заметно, но все равно очень трагично дернулись и на секунду съехали вниз. Ката с удивлением и ощутимой тоской наблюдал за поведением этой женщины, за ее манерами. И до чего странным, непонятным существом она все-таки казалась Ашааду! Словно ни минуты прожить нельзя без игр с огнем и хождения по тонкому льду кунарийского терпения. Ей бы сейчас лучше прикусить язычок на все время путешествия на этом судне и сидеть смирно, а она заместо этого щедро сыплет провокациями направо и налево и поминает былое, в котором за ней скопилось неописуемое количество грехов.
Но эти ее насмешливые интонации, и палец, приложенный к губам, помимо того, что усугубляли сложившееся впечатление, еще и - внезапно - забавляли.
Только посмотрите на эту артистку! - чуть было не крикнул кунари, уже обернувшись корпусом к товарищам, но вовремя себя одернул. Успеют еще на нее насмотреться, до конца жизни хватит.
- Ты свободна лишь потому, что мы тебе это позволили, - он недобро сощурился и слегка наклонился к пиратке, как будто доверительно сообщая ей на ухо какой-то чрезвычайно любопытный секрет, - и ни единой капли твоей заслуги в этом нет.
Так что наговорись своим именем вдоволь перед тем, как совершишь очередную умопомрачительную выходку, - мысленно закончил он, снова распрямляясь. Вслух и напрямую угрожать своему «партнеру» необходимости нет, ведь она и сама все прекрасно знает или, на совсем уж худой конец, догадывается.
Напряженный, как струна (крайне широкая и негибкая струна), кунари, у которого аж мышцы нервно подрагивали, теперь слегка расслабился, если не сказать обмяк, и оперся плечом на мачту. Однако ни одно, даже самое мелкое движение «желтоглазой» не ускользало от его недремлющих очей, свирепое выражение которых было сравнимо со взглядом бдительного тюремного надсмотрщика. Ашаад был морально и физически готов (по крайней мере, он так считал) к любым фокусам, которые могла выкинуть эта прохвостка. К примеру, она в любой момент могла рвануться, сцапать какую-нибудь невероятно важную и ценную вещь (независимо от того, находились ли такие сейчас на корабле или нет) и тут же с русалочьей сноровкой сигануть в воду, - а там уж поминай как звали.
Потому Ката и слушал молча, скрупулезно готовясь в случае чего ловить интриганку за хвост, и лишь один раз вставил свое веское замечание в ответ на недвусмысленное и дерзкое замечание о его товарищах.
- Трепотня языком не имеет с боем ничего общего, - фыркнул он с напускным равнодушием, в душе так и не простив товарищам их постыдного предательства. Воевать, между прочим, легче, и сейчас Ката, как бы ни силился, не мог вспомнить ни единого боя, который был бы таким же раздражающим и унизительным, как разговор с этой ехидной лисицей. Бои-то ведутся за правое дело и всегда приносят какой-то результат, а здесь... полнейшая безнадежность. Что толку пытаться перевоспитать взрослую, состоявшуюся разбойницу, воровку и дикарку? Это то же самое, что за волосы вытаскивать из болотной трясины того, кто утонул в ней по уши, успел пригреться и ни за что не захочет оттуда вылезать.
И все-таки какая-то безумная надежда на чудо по-прежнему теплилась в груди, благодаря чему Ашаад не оставлял своего намерения завалить пиратку монотонными проповедями и нравоучениями. Но — позже. Сейчас появились дела поважнее.
- Раз ты осталась, - Ката, отлипнув от мачты, сделал шаг вперед и неторопливо сомкнул пальцы на тубусе с долгожданными картами, перед этим нарочно, но невесомо проведя когтями по внешней стороне ладони собеседницы, - то наши намерения тебе придется выполнять, хочешь ты этого или нет. - После секундного промедления кунари притянул тубус к себе, но открывать его не спешил.
Вместо этого он слегка качнул головой и хрипло выдохнул:
- Можешь звать меня Ашаадом.
В коротко пробежавшем по ее лицу взгляде светлых глаз чувствовался немой вопрос. Несмотря на всю свою осведомленность о преступлениях ривейнки, Ката до сих пор не знал, как ее зовут. Впрочем, так ли это важно, если человеческие имена не несут в себе никакого сакрального смысла?
Он двинулся прогулочным шагом по палубе, жестом приглашая пиратку за собой.
- Я не верю в благие намерения твоих хозяев и их желание помочь кому-нибудь, кроме себя, - вновь произнеся это очевидно неприятное для темноволосой слово (ибо кому оно вообще может понравиться?), Ката почти что злорадно хмыкнул. - И тем более — помочь нам. Не то чтобы мы нуждались в вашей помощи, но я хочу знать: зачем они отправили тебя с нами? — тут же спохватившись, он уточнил, чтобы не услышать в ответ поток бессовестного вранья навроде «Они о вас заботятся и хотят, чтобы вы доплыли до острова»: - Если бы мы не добрались до тех берегов, они бы извлекли из этого одну сплошную выгоду.
Спустившись вниз по крутому трапу и дойдя до небольшой каюты, он толкнул тяжелую деревянную дверь и пропустил спутницу вперед. Там, в заставленном ящиками и оттого казавшимся еще более тесным помещении стоял помимо прочего еще и невысокий стол, на который кунари деловито вывалил карту.
- Или они хотят избавиться и от тебя? - Ашаад холодно усмехнулся, снова оглядываясь на пиратку. - Тогда это единственное, в чем их можно понять.
Карта привела коссита в праведный ужас. Неизвестно, как на нее отреагировал бы более опытный моряк, но Ката даже ненадолго зажмурился, увидев этот перекошенный рисунок, залитый ромом и оттого ставший куда более непонятным, да вдобавок еще и блекло-бурым и расплывчатым.
Кунари ненадолго умолк, уткнувшись в карту и сосредоточенно пытаясь понять на ней хоть что-нибудь. Наконец, чуть приподнявшись над столом, но продолжая отскребывать с карты когтем какое-то мутное темное пятно, задумчиво протянул:
- Ты говорила, что знаешь дорогу? Так вот: лучше бы тебе оказаться в этом правой и... О, - пятно оказалось каким-то ведомым одному чудовищному создателю этого карто-уродца обозначением. - И не испытывать наше терпение. В особенности — мое. Я буду за тобой внимательно следить, - ничтожество. - Учти это на будущее.
Кое-как пригладив наполовину отковыренный им самим кусочек карты, Ката отступил от стола и, смахнув с ящика с припасами тонкий слой пыли, продолжил:
- Ты была на самом острове хоть раз? Что ты на нем увидела? Как долго и насколько трудно туда плыть? Расскажи все, что знаешь.
Голос его, отчего-то казавшийся в помещении более гулким и низким, прозвучал весьма требовательно. И тем более неожиданно и странно прозвучал самый последний вопрос, по человеческим меркам наверняка считавшийся возмутительным и неприличным:
- Когда ты родилась?
О том, зачем ему такие сведения понадобились, можно было только догадываться, но косситские глаза в этот момент хитро сверкнули.

Отредактировано Kata Ashaad (2014-10-28 23:33:14)