Марчане ни на секунду не переставали удивлять... Своей многочисленностью, во всяком случае. То ли их и вправду было так много, то ли такое ощущение создавали особенности архитектуры местного рынка, на территории которого свободного места, чтобы спокойно встать, было не найти — и это даже не потому, что косситу места нужно много. Вообще-то, рынок можно было и обойти, но кто ж знал, что он окажется хитро замаскированной разновидностью той горы, в которую умный не пойдет?
Медленно и торжественно шествуя среди людей, облаченных в разноцветные, мельтешащие в глазах одежды, Ашаад представлял себя величественным кораблем, независимо плывущим по морю невежества и пороков и гордо рассекающим его волны. Откуда-то снизу через каждые полминуты слышались возмущенные визги куда-то очень сильно торопящихся людей, тщетно пытавшихся обогнуть неторопливого кунари и в собственном темпе устремиться к манящим взоры прилавкам. Но его это вряд ли сильно волновало: он-то знал, что привносит в их мир немного гармонии, пускай они этого пока и не ценят. Может быть, они даже остановятся на пару минут, задумаются над смыслом своей бренной жизни и внезапно для самих себя решат принять Кун.
Подобный способ вербовки, как ни странно, еще ни разу не срабатывал, но ведь все когда-нибудь случается впервые.
Впереди уже виднелась главная площадь, от которой тянуло смесью самых трудносочетаемых на свете запахов; там будто бы рыбу не первой свежести щедро поливали орлейскими духами. Возможно, что так и было на самом деле.
Ката смерил взглядом узкую и не слишком-то высокую арку, отделявшую его от цветастого рыночного пекла, и вальяжно нырнул под нее, на всякий случай пригибая голову. Не столь давнее столкновение с дверным косяком привило ему стойкое убеждение, что от дверей в человеческих странах можно ждать абсолютно любых подлостей.
Раздавшийся на всю площадь истерический звон трех десятков колокольчиков наглядно доказал, что об ярмарочных арках Ката еще многого не знал.
- Нажьи потроха, я же их только что повесил!
Оправившийся от кратковременной контузии Ашаад попытался аккуратно повернуть голову в сторону говорившего, но понял, что безвозвратно застрял в этом проеме — рога в чем-то так плотно запутались, что их, по мнению некоторых случайных прохожих, было бы легче отпилить, чем освободить цивилизованным способом.
- Ради всех Совершенных, что угодно, но только не они! Только не ТРЕКЛЯТЫЕ КОЛОКОЛЬЧИКИ!
Ката тщательно ощупал тонкие, но невероятно прочные ленты, намотавшиеся причудливой паутиной на оба рога в несколько рядов и увешанные маленькими отвратительными звенящими орудиями пытки, издающими свои чудовищные голосистые звуки при малейшей его попытке шелохнуться.
Поблизости раздался характерный, полный неудержимого горя и отчаяния всхлип. Этого еще не хватало.
Оторвавшись от своего занятия, кунари демонстративно поднял руки вверх.
- Тихо! - истинно диктаторским тоном рявкнул он.
На пару секунд короткая фраза возымела должный эффект; всхлипывания, однако, не прекратились, но хотя бы не становились громче. Ашаад почти бережно схватил за шкирку какого-то особенно ретивого посетителя рынка, силящегося протиснуться в забаррикадированную телом коссита арку, и поставил его позади себя, заодно пошире расправляя плечи — так, чтобы никто и не допускал мысли о том, что можно проскользнуть мимо новоявленного бдительного стража ворот.
- Ты бы их еще на уровне своих глаз повесил, - кунари предпринял слабую и неоднозначную попытку начать переговоры. Он уже успел краем глаза рассмотреть создателя засады: пухлый гном, опрятно одетый и даже причесанный, выглядел как настоящий педант. То-то колокольчики были идеально равномерно развешены.
- Ты что, это называешь «низко»!? - Приземистый паникер в ужасе метался из стороны в сторону, указывая на вершину арки. - Я два часа их развешивал, сидя у Хруна на шее! А ты, вредитель-переросток, хоть представляешь, сколько он с меня денег за это содрал? Да я за целый день работы столько не зарабатываю!
Ката гневно дернул головой, пытаясь так отогнать путающегося под ногами гнома. Все отчаявшиеся пройти на рынок этим путем прохожие уже давно разошлись и побрели в обход, и только парочка бесстрашных зевак стояла у коссита за спиной, отпуская ехидные комментарии. Он, тем не менее, был спокоен настолько, насколько вообще может быть спокоен оказавшийся в столь позорном положении кунари.
Вредитель-полурослик снова попытался завести разговор на тему его неоцененных трудов, но Ашаад жестом заставил его замолчать, услыхав чей-то выделившийся из гомона толпы, бушующей на площади, звучный голос.
-... Только сегодня и только сейчас вы можете приобрести редчайший и прекраснейший дар природы. Он обладает такими свойствами, которые и не снились вам!
Ничего особенного — всего лишь очередной шарлатан впаривал доверчивому люду очередную бесполезную вещь, но отчего-то он привлек внимание кунари. Внимательно выглядывая торговца в плотной толпе, Ката на мгновение замер, слушая, что тот скажет дальше. А это была задача не из простых, учитывая непрерывный звон до сих пор висевших над ухом музыкальных недо-инструментов.
Через пару минут ему это надоело.
Камень невидимости исправляет недочеты внешности... ясно все с тобой, - про себя усмехнулся коссит и, рванувшись вперед еще раз и так и не получив долгожданной свободы, решил, что сделал для гнома все, что мог.
- Дай нож, - когтистая рука требовательно потянулась в сторону торговца.
- У тебя содержимое головы в рога утекло, что ли?! Я тебе эти ленты резать не позволю, так выпутывайся. Я их по пятьдесят серебряных за моток покупал у того хмыря из Вал-Руайо - хошь сам сходи у него спроси, - он жалобно шмыгнул носом и едко добавил: - Ах да, ты же не можешь.
- Я их тебе на шею намотаю.
Кунари скосил глаза в сторону, где предположительно стоял гном, всем своим видом говоря: «Ты же знаешь, что я не шучу».
Легкая рукоять канцелярского ножа послушно легла в серую ладонь.
- Вот так, значит. Давай, уничтожь тут все, пожалуйста! Труд всей моей жизни, забирай, не жалко! Ты же только разрушать и умеешь, да?
- Да, - чистосердечно признался Ашаад, почти ощутивший некое слабое подобие вины. Он приложил лезвие к ленточке и с хрустом перерезал ее поперек.
Когда дело было сделано, он молча вручил страдальцу связку изрядно ободранных колокольчиков, послав в его сторону полный ненависти взгляд и получив в свою сторону такой же, После этого душевного прощания Ката бодрым шагом направился к центру площади.
Возле увлеченно расписывающего достоинства своего чудотворного камешка юноши собралось приличное количество народу, так что протолкнуться к нему было нелегко — пришлось лично отодвигать каждого стоящего на пути человека. По правде говоря, надо было идти мимо, не обращая внимания на подобные столпотворения, но на столь удивительный «дар природы» хотелось взглянуть лично, как и на его обладателя.
- А, парволеннский гость!
Коссит встал напротив человека и, не проронив ни слова, слабо кивнул и скрестил руки на груди, стараясь ничем не выдавать своей заинтересованности и намеренно делая каменную рожу. Производить на людей тяжелое впечатление ему несказанно нравилось, а сейчас в этом был еще и практический толк — напуганный торговец брешет меньше.
Впрочем, этот точно был не из тех, кого легко запугать. Ашаад плохо разбирался в людской природе — вернее, не разбирался совсем, — но даже он заметил, что в хитрющих-прехитрющих глазах этого, без сомнения, скользкого, как угорь, типа буквально читалось что-то вроде: «Ты можешь не верить ни единому моему слову, но все равно купить всё, что я захочу продать».
В первом пункте, как ни странно, кунари пока убедиться не мог — парень говорил уж слишком уверенно и чуть ли не правдоподобно; доверия, конечно, все равно не вызывал.
- От кражи мое оружие защищаю я, - не забыл холодно отметить Ката, про себя размышляя над тем, не станут ли невидимыми рога, если подвесить камень на них.
- И знаешь что? Ты просто обязан купить это, потом что распугал всех остальных покупателей.
- Неужели, - Ашаад, раскинув руки, обернулся назад, готовый опровергнуть такой спорный аргумент (ему действительно казалось, что толпа в этом месте неразгоняема), но обнаружил, что скопление простолюдинов и впрямь рассосалось.
- Хм-м... Переживешь, - недовольно буркнул кунари, морща лоб и начиная думать, что приносит невинным барышникам одни несчастья... хотя конкретно этот наверняка их заслужил. Неизвестно, за что именно, но заслужил.
И, к тому же, своим уверенным, полным энтузиазма тоном он словно бросал вызов — и Ката чувствовал себя обязанным его принять и задать какой-нибудь мало-мальски конфузный вопрос. Придумать его было не сложно.
- Где ты его достал?
Коссит кивнул на камень и поднял на хитрого лиса выпытывающий взгляд. Поначалу Ашаад был уверен, что все-таки победил: по лицу собеседника, казалось, пробежала тень сомнения.
Попался, - глаза кунари злорадно сверкнули. Каково же было его удивление, когда юноша все-таки решил бороться дальше.
- Да как это обычно бывает, ты разве не знаешь? Не знаешь, как в задымленных игровых комнатах люди целые состояния сдувают?
Наслышан. Рассказы о ваших пороках и за морем ходят.
- А тут всего какой-то камень, пф! Я выиграл его у одного..значительного человека. Он мнил себя легендой азартных игр, но на самом деле, просто никогда не сталкивался со мной...Ставка была высока. Напротив меня лежал этот камень, а у самого меня уже не оставалось ни гроша, карманы опустели, а ведь у меня их много! - Френос входил во вкус, он уже практически сам верил в свою историю, - И я поставил на кон... свою жизнь. По обе стороны от моего оппонента стояли его люди в шлемах, закрывающих лица, и каждый в руке своей сжимал толстый кожаный поводок... От мабари. Грозные звери сверкали глазами, словно чуя скорую поживу, из пастей их с гулким стуком срывались на пол капельки слюны, будто отсчитывая мои последние мгновения. У него был Король и пятерка наг, он уже торжествующе улыбался, оборачиваясь к своим людям и проводя тощей рукой по мускулистой голове одного из псов, но тут я бросаю свою последнюю карту, и это...черная вдова Ривейна!  - Френос возбужденно округлил глаза и взволнованно сжал руки, - казалось, рожа хозяина камня сама превратилась в зеленый камень! И тогда он пошел на подлость. Он приказал отпустить псов вопреки всему. Но я успел забрать камень прямо из-под его кривого носа, и схватив стул, побежал вперед. Прежде чем пасти псов сомкнулись но моих ногах, я выскочил в окно, разбив стекло стулом. Но собаки выскочили следом, я слышал их низкое рычание за спиной и плеск грязи под тяжелыми лапами... Я обернулся - они были уже совсем рядом. Я понял, что мне некуда деваться...Я прикрыл глаза, просто на всякий случай, достал кинжал, готовясь к последнему бою, - Френос, забывшись, для большей реалистичности, действительно достал один свой кинжал, сжав в свободной руке, - Но ноги лишь окропила грязь из-под лап псов, промчавшихся мимо и недоуменно заскуливших. Когда я открыл глаза, то понял, что так и стою живой и невредимый, а псы кружат рядом, клацают пастями по воздуху, беспомощные...слепые! Да этот камень спас мне жизнь! Даже жаль продавать его, но... - Френос, вздохнув, пожал плечами и закончил на этом свою маленькую повесть, в которой не было ни грамма правды, но много красоты и яркости. Не вызывающей, но достаточной для того, чтобы слушатель проникся.
И кунари проникся. Проникался и проникался, почти заслушавшись рассказом уличного сказочника, но на последней фразе, будто очнувшись, плотно сжал губы и недоверчиво сощурил глаза.
- Слепые? Все новые и новые чудеса оказываются сокрыты в твоем камне, маленький мошенник, - почти пропел он. Уже набрав побольше воздуха в легкие и открыв рот для произнесения окончательного вердикта, Ката вдруг услышал поразительно знакомый грохот доспехов за спиной. Бросив быстрый взгляд в сторону входа на рынок, он убедился в моментально возникшей в голове догадке. Храмовники, собственными августейшими персонами, явились на рынок. Надо сказать, железные ребята с каждым годом становились свирепее и нервнее, а копье Ашаада все чаще превращалось в посох мага со всеми вытекающими последствиями. Впрочем, их можно было понять, учитывая творившийся в Тедасе беспорядок и многочисленные восстания магов, но проблем у кунари, связанных с церковниками, от этого становилось не меньше.
Ката оглядел черный камушек. Делает оружие невидимым, значит.
Шанс того, что сказанное этим прохвостом в воровской броне окажется правдой, был один на сотню, но если вдруг это все-таки случится... Не будет больше никаких «эй, что это за подозрительная палка у тебя за спиной».
- Неважно. Я согласен.
Поразительно быстро отсчитав положенных восемьдесят серебряных и ссыпав их человеку в ладонь, коссит забрал камень и, глядя в его беспросветную мглу, глубоко погрузился в свои мысли, не забыв отойти подальше от храмовников, в тень. Хитрый лис же таинственным образом исчез в толпе.

- Vashedan, - сквозь зубы прорычал Ашаад, хлопнув перед собой на едва не перекосившийся от удара стол черный камушек. Разумеется, это «бесценное сокровище» на поверку оказалось не интереснее придорожной гальки или осколка гранита; да и то у гранита хотя бы цвет позамысловатее. Не то чтобы это было поводом начать продавать его по восемьдесят серебряных за кусок, но пользы он в любом случае принес бы больше — им хоть в висок кого-нибудь можно больно стукнуть, а для кунари это было главным, если не сказать единственно верным показателем качества подобного предмета.
Досадливо цокнув языком, Ката щелкнул когтем по камню, примечая, как при этом неподалеку, за стойкой, беспокойно дернулся трактирщик, уже давно и недобро косившийся в сторону рогатого оккупанта, занявшего целый стол. Чувства хозяина можно было понять: ничего не заказывавший и даже не поздоровавшийся посетитель ему был абсолютно ни к чему в такой дождливый вечер, когда желающих пригреться в хлебосольной таверне и без того хватало и будет хватать всю ночь. Сегеронца пора было гнать в шею, и именно это трактирщик сделать и хотел — каждое его движение выдавало это желание, но отчего-то он медлил: повозится за стойкой, пересчитает медные монеты и снова в стотысячный раз с тоской взглянет в ту сторону помещения, куда мягкий свет от растопленного камина не достает. А там, в самом дальнем и темном углу сидит коссит — все равно, что забившаяся под шкаф большая и злобная крыса, которую вроде и оставлять тут нельзя, а вроде она никого пока не трогает и вообще с ней связываться себе дороже — шипеть будет и все прутья из веника повыкусывает, если его под шкаф засунуть и им там пошуровать в попытке вытолкнуть вредителя наружу. И тогда хозяин вздыхает, в стотысячный раз думает: «Ну его к Архидемону, веник еще нужен» и возвращается к скрупулезному пересчитыванию монет.
Ашаада это вполне устраивало, и он для поддержания прежнего эффекта лишь время от времени ворочался у себя в углу, как бы невзначай легонько протаскивая наконечником висящего за спиной копья по деревянной обшивке стены, которую тот скреб с едва различимым во всеобщей пьяной какофонии, но все равно чудовищно мерзким звуком.
Проклятый ливень затянулся, и звякающие о крышу капли мешали думать даже больше, чем  слащавая трель игравшей в трактире лютни. Подавив в себе желание отобрать бренчалку у неоцененного им музыканта, Ката подпер голову рукой и попытался подозвать к себе большого полосатого кота, ввалившегося в зал с такой довольной мордой, будто в соседней комнате располагалась его личная мясная лавка. Животное, услыхав необычное «кыс-кыс», в кунарийском произношении звучащее как нечленораздельный  набор шипящих звуков, медленно повернуло голову в сторону коссита, со скучающим видом подергало усами, но все-таки двинулось царственной походкой в сторону зовущего и разрешило почесать свой пушистый бок. 
Аккуратно перебирая пальцами шерсть кота, Ашаад снова впал в глубокую задумчивость — поводов для размышлений было более, чем достаточно. К примеру, кунари весь вечер занимала назойливая мысль: куда отправляются уличные стархэвенские обманщики после того, как наварятся на наивных покупателях? Один из них должен был отправиться в могилу, но по собственному желанию он туда, конечно, не пойдет, так что требовалось ему в этом помочь. Но для начала надо было его найти, а это будет непросто: вор вряд ли окажется настолько глуп, чтобы на завтрашний день снова пойти на ту же площадь, где торговал сегодня. Хотя кто его знает? Может, во время путешествия в ближайшую деревню он нагреб себе целые карманы «орзаммарских» камней и теперь каждый день пытается всучить их приезжим. Что ж, в таком случае парню долго не жить. И не в таком, кстати, тоже: как правило, подобные мошенники, несмотря на всю их наглость, находчивость и умение прятаться в тени, очень скоро попадаются в цепкие руки стражников... Но Ката не собирался перекладывать свою работу на чужие плечи.
От раздумий Ашаада отвлек скрип распахнувшейся входной двери. В таверне ненадолго запахло уличной сыростью, и недовольно поежившийся кот резво спрыгнул с колен коссита на дощатый пол и деловито покатился встречать вошедшую в зал посетительницу — видимо, хорошо был с ней знаком; как, впрочем, и большинство присутствующих здесь людей, тут же начавших рассыпаться в приветствиях в ее сторону.
Ката пристально разглядывал женскую фигуру в мантии, намокшей и потемневшей от воды, и вид у него был крайне озадаченный. Он и не думал, что девушка и, тем более, эльфийка может завоевать в этой стране уважение среди людей, хотя бы таких, как завсегдатаи этого трактира. Само собой, она была красива (по крайней мере, со спины), но лишь этого было бы недостаточно для таких бурных проявлений эмоций по поводу ее появления... Для этого нужно было еще как минимум уметь мило улыбаться. Потрепанные же нелегкой городской жизнью эльфийки редко обладают таким навыком, а если и обладают, то не стремятся его демонстрировать, и вид у них от этого непривлекательно измученный.
А эта была вполне жизнерадостна, и ее смех на пару мгновений затмил нескладный треск струн ненавистной лютни.
Но все это было не так важно, как дилемма о воре. Кунари взглянул на камешек, вновь подтянув его поближе к себе - так, будто он мог что-нибудь поведать о своем прежнем хозяине. Если бы..!
Ашааду показалось, что грани камня стали прозрачными, и черен он вовсе не сам по себе, а потому, что в его полом нутре клубится черный туман. И внутри тумана что-то время от времени вспыхивает - коротко, неощутимо почти, но так ярко, так...
- Весьма любопытный камушек у вас.
От неожиданности Ката аж дернул плечом. С трудом оторвавшись от созерцания камня, он поднял взгляд на ту самую эльфийку. Она уже сидела рядом и... да, мило улыбалась. Это у нее и вправду хорошо получилось. Надо признаться, она даже застала воина Бересаада врасплох — он не услышал ее тихих шагов и не заметил ее приближения, занятый своими мыслями. И камнем, разумеется.
Однако тот факт, что ее заинтересовал какой-то гадкий утенок из рода гранитовых, настораживал. Он же и не блестит почти, что в нем может быть «любопытного» для нее? Коссит наклонил голову и, слабо ухмыльнувшись, предупредил:
- Если что, то к цвету твоего платья он не подходит, девочка. - Ашаад, не сводя глаз с неожиданной собеседницы, откинулся на стуле, прибавляя: - И он должен был быть любопытнее.
Эльфийка отнюдь не была похожа на какую-нибудь кичливую модницу из высшего света — такая не вызвала бы и малейшего желания разговаривать и удостоилась бы одного только ледяного взгляда исподлобья; да и, на самом деле, Ката сам не представлял, что еще можно с этим минералом сделать, кроме как использовать в качестве украшения или амулета, приносящего одни неудачи. Но начинать разговор в дружелюбном ключе — это слишком трудная задача для кунари.
- В фантазиях баса, владевшего им до меня, этот камень мог ослеплять. Верить ему смысла нет, но если вдруг перестанешь видеть — скажи. - Он медленно подался вперед, пододвигая камешек к остроухой и устало вздыхая. Если бы фантазии могли стать явью, то ее голубые глаза было бы почти жаль.
- Ладно, ты не перестанешь. Я знаю, что он врал, - “уже знаю”, - ведь это для вас так же естественно, как дышать. Все ваши города погрязли во лжи и жадности. Каждое ваше слово — клевета, сказанная либо с целью разбогатеть, либо с целью сохранить свою шкуру. Я не понимаю, как вы живете, когда ваше существование настолько бессмысленно.
Ашаад вечно пропускал мимо своего внимания тот момент,  когда подводил разговор к Кун, а когда он уже начинал говорить об этом, останавливаться было поздно. Но необходимо, во всяком случае, сегодня. Совершив немыслимое усилие воли, он продолжил:
- Но ваша всеобщая порочность - единственное, в чем вы едины - не оправдывает вора. Он должен заплатить за то, что сделал. Мне не нужны деньги. Я хочу запихнуть этот камень ему в глотку, - Ката нахмурился и крепко сжал камешек в кулаке.
Терпение и усидчивость эльфийки поражали. Все прошлые немногочисленные собеседники сыпались и разбегались еще на словах «Ваши города погрязли». И их трудно было судить — немигающий фанатичный взор кунари не каждый выдержит.
- Возможно, что ты его даже знаешь. - Ашаад взглядом указал на других «знакомых» собеседницы, беспечно пьющих в центре зала, то есть у нее за спиной; ему казалось, что вор с ними в чем-то схож. - Он был на рыночной площади сегодня днем. В черной кожаной броне. Невысокий. И... гм.
Кунари, постучав когтем по столу, серьезно задумался. Двух признаков было маловато, особенно учитывая то, что в черной броне чуть ли не половина города могла ходить, а невысокие для косситов все люди. Но как Ката ни старался, он ничего, кроме цвета волос и татуировок под глазами, больше вспомнить и рассказать не мог. Просто потому, что все люди на одно лицо.
Впрочем, Ашаад и не верил, что эльфийка сможет ему помочь, даже если показать ей живописный портрет «каменного» мошенника. Скорее от скуки он ей все это излагал. От скуки и одиночества — находясь за столько миль от родного дома, начинаешь невольно тосковать по боле-менее разумным собеседникам.

Отредактировано Kata Ashaad (2014-09-23 09:09:27)